Женщины и мужчины - Владимир Дараган

– А зачем Грозный построил церковь в Дьяково по такому страшному поводу? – спросил Перепелкин.

– Может, он сам любил усекать головы? – предположил Юрка. – Но тут не это главное!

– А что?

– Эта церковь сейчас почти разрушена, там пусто и страшно. Но если дождь, или снег, или какой другой катаклизм, то там можно спрятаться. Запомнил? Туда вдоль реки тропиночка идет, место приятное.

Перепелкин кивнул. Поездка в Коломенское ему начинала нравиться все больше и больше.

Коломенское

– Давно это было, – сказал Перепелкин. – Сейчас эта церковь как новенькая, там парк, маленькое кладбище, старушки молятся… С горы вид на Москву-реку…

– Деревню Дьяково уничтожили, – сказал я. – Зато деревянный дворец Алексея Михайловича восстановили.

Я оторвал руки от руля и изобразил пальцами кавычки.

– Угу, – кивнул Перепелкин. – Но тогда все было более натурально. Впрочем, это неважно.

Перед воскресеньем выпал снег. Перепелкин с Наташей шли по утоптанной дорожке мимо церкви Казанской иконы Божьей матери. У входа толпился народ, идущие рядом с ними останавливались и крестились. Наташа шла молча. Она взяла Перепелкина под руку, прижалась плечом и изредка поднимала голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Наташа была на полголовы ниже Перепелкина, и ему с ней было очень уютно идти.

Небо стало темнеть, явно ожидалась еще одна порция снега, но ветра не было, воздух был мягкий и спокойный.

– Я сейчас покажу тебе самое красивое здание в мире, – сказала Наташа. – Для меня, конечно. Только тут надо знать секрет.

Она взяла Перепелкина за руку, и они побежали вниз к темной полосе реки. На середине спуска Наташа остановилась и оглянулась.

– Видишь, она летит!

Перепелкин смотрел на белые стены церкви Вознесения, на темные тучи, вокруг золотого креста, на стаю ворон, кружившихся вокруг, и вдруг ощутил, что церковь начала отрываться от своего фундамента и подниматься туда, где вдруг расступившиеся сизые тучи создали кусочек светлого серого неба.

– Вижу! – восхищенно прошептал Перепелкин. – Она и правда летит. Отрывается от земли и летит в небо.

– Правда, гениально?

– Правда!

– А ты любишь меня? Я тебя люблю!

– Я очень тебя люблю!

Перепелкин смотрел на Наташу и видел только огромные глаза с едва заметными морщинками в уголках. Он осторожно взял Наташу за плечи и прижал к себе. Она уткнулась носом ему в грудь и замерла.

Казалось, прошла вечность. Перепелкин целовал Наташины волосы, на которые стали падать огромные мокрые снежинки.

– Нас скоро занесет снегом, и мы будем как две снежные бабы! – сказал он. – Пойдем в церковь Иоанна Предтечи, там можно спрятаться. Ее Иван Грозный построил!

– Сам лично? – засмеялась Наташа. – И по какому поводу?

– Забыл, – признался Перепелкин. – Вчера читал и забыл.

– По случаю своего венчания на царство! – сказала Наташа. – Тебе четверка с минусом!

– Это прекрасная оценка! – воскликнул Перепелкин. – Я сроду таких не получал!

– А ты правда меня любишь?

– Правда!

– И я тебя люблю.

– Но за что? За мои обещания?

– Конечно! Я мечтаю путешествовать. Как я могла устоять.

– А вдруг…

– Никаких вдруг! Обещал и делай. Я уже план составила. Начну я с Парижа и Лондона.

– Говоришь, что любишь, а сразу хочешь бросить меня.

– Не сразу. Я буду ждать твоего отпуска, чтобы поехать вместе. А потом брошу. Мне в этих городах нужно по месяцу жить. Я там каждую улочку хочу изучить. А потом я вернусь и буду писать книгу.

– За столом со старинной лампой?

– Только за таким.

– А где такие лампы продаются? Придется стащить из твоей библиотеки.

– У меня дома есть такая. Там провод сгорел, ее списали, я взяла ее домой, и мне ее починили.

– Кто?

У Перепелкина сжалось сердце.

– Мой бывший муж. Ты прекрасно знаешь, что я была замужем. Юра тебе все рассказал, он болтун, и я была спокойна, что ты все узнаешь от него.

– А чем тебе Юрка не понравился?

– Он думал о себе, а не обо мне.

– А я?

– А ты – не знаю. Думай что хочешь, но я тебя люблю!

– И я тебя люблю! Пошли?

– Куда, в Дьяково? Нет, я надела легкие ботиночки, чтобы быть красивее, и уже замерзла.

– Тогда в кафе?

– У тебя не может быть денег на кафе, а я экономлю для поездки на Черное море.

– Тогда в кино?

– Фу! Не будь таким примитивным. Кафе, кино… Включи воображение, удиви меня!

Перепелкин задумался. Они уже подходили к метро, и он видел, что Наташа иногда топчется на месте, чтобы согреть ноги.

– Самое теплое из близких мест – это метро, – сказал он.

– Правильно! – сказала Наташа. – Мы сейчас сядем в метро и поедем ко мне. Я залезу в горячую ванну, а ты будешь варить кофе на кухне. Ты умеешь варить кофе?

– Умею взять полную ложку растворимого кофе и разболтать в чашке.

– Молодец! Азы ты освоил. А я научу тебя более сложному способу.

Она прижалась к Перепелкину, и вот так, в обнимку, они стали спускаться по лестнице, на которую ложился свежий мокрый снег.

Мечты сбываются?

Мы подъехали к дому, где жил Перепелкин. Старый трехэтажный многоквартирный дом. Дождь кончился, и мамы вывели детей на улицу.

– Ни одного белого лица, – сказал я.

– Зато дешево, – ответил Перепелкин.

– Но ты неплохо зарабатываешь, – удивился я. – Сам говорил, что днем работаешь в компании, а вечерами и в выходные в русской бригаде по ремонту старых домов.

– Все правильно.

– Погоди… этот дом имеет отношение к твоей истории?

– Самое непосредственное! Вот слушай.

У Перепелкина началась сказочная жизнь. Он не мог поверить, что такое возможно. Поругавшись с родителями, он переехал к Наташе, ходил в школу, бегал по магазинам, покупал продукты и готовил ужин. Он ни за что бы не поверил раньше, что готовить ужин – это счастье! Наташа приходила поздно, залезала под душ, а потом они сидели за столом, не спеша ужинали и болтали. О чем? Это невозможно описать. Они могли час обсуждать, какая холодная погода, как Наташа натерла ноги в новых сапожках, как тяжело стало доставать продукты, почему народ стал терять интерес к книгам.

Школьные экзамены прошли как в тумане. Перепелкин получил аттестат и понял, что ни в какой институт он не поступит. Он устроился работать на стройку, а осенью его забрали в армию.

– Ты будешь меня ждать? – спросил он.

– Сейчас ты в лоб получишь за такие вопросы, – сказала Наташа.

– А если честно?

– Если честно, то не знаю.

– Почему?

– Потому! Я правда не знаю и ничего не обещаю. Вернее, обещаю тебя не обманывать и говорить только правду.

Перепелкин в тот вечер напился, а утром стал солдатом. Наташа писала ему каждую неделю, а через год перестала. Прошел месяц, и пришло письмо. Краткое, на полстранички. Наташа просила простить ее и отпустить. Перепелкин спросил, куда ее отпустить, но ответа не получил. Когда он вернулся, то Наташа была замужем и жила в большой квартире, которую купил ее новый муж. Библиотеку она бросила и устроилась секретаршей в какую-то фирму. Там, наверное, и работал ее муж, но Перепелкина это не интересовало. Он поступил на вечернее отделение энергетического института, окончил его и уехал в Америку. Как он получил визу – его тайна. Получил и получил. В Америке он семь лет. Семь лет работы по семь дней в неделю.

– И какое это имеет отношение этот дом к твоей истории? – спросил я опять.

Перепелкин достал из кармана записную книжку и показал мне страничку, где был написан номер рейса самолета из Москвы.

Голос его дрогнул, и мне даже показалось, что в его глазах блеснули слезы.

– Ты ведь сам сказал, что надо стараться до последнего дня, – сказал Перепелкин. – А дом… скоро я куплю свой. Двухэтажный.

– И как зовут пассажира? – спросил я.

Перепелкин ничего не ответил. Он вдруг заулыбался, сжал мне руку и вышел из машины.

– Удачи вам! – крикнул я. – И счастья!

Перепелкин опять улыбнулся, помахал мне рукой и пошел к подъезду.

Женщина с высоты орлиного полета

У моего соседа по лестничной площадке загадочная жизнь. Он – мужчина лет пятидесяти, похожий на бывшего десантника, всегда в камуфляже, крепкий, молчаливый: только «добрый день», когда мы сталкивались у лифта, «спасибо», если я придерживал входную дверь подъезда, и «сегодня неплохая погода» – это уже в нашем ближнем парке. Туда он часто приходил с толстой тетрадью в кожаном переплете, подолгу сидел на скамейке под старой березой, смотрел на облака, иногда делая заметки толстым карандашом.